Принцип Д`Аламбера - Эндрю Круми

Для начала они сделали основополагающее наблюдение: численность всех человеческих существ на Земле конечна. Этот вывод, естественно, тотчас же подвергся ожесточенным нападкам со стороны некоторых ученых, которые в качестве контраргумента использовали факт разнообразия человечества. Однако издатели сумели без труда привести веские доказательства в пользу своего тезиса. Любое человеческое существо ограничено некими пространственными рамками и состоит из конечного числа базовых единиц, или «клеток» (возможно, что разнообразие самих клеток детерминировано изменениями более фундаментального принципа, многообразие которого ограничено еще более строго). Учитывая, что мы конечны, мы можем допустить, что существует вполне определенное максимальное количество возможных сочетаний клеток, из которых мы построены. Это был грандиозный план, которому отныне следовал издательский комитет. Комитету предстояло картировать все множество таких сочетаний. Словарь должен был стать перечнем всех возможных человеческих существ, классифицированных согласно упорядоченному перечислению клеточных перестановок, с указанием, какое из этих сочетаний уже реализовано в форме человека.

Масштаб предприятия рос как снежный ком. Вскоре его стало трудно охватить. Тем не менее комитет не мог отказаться от своего нового начинания, очарованный его совершенством и полнотой. Члены комитета уже провидели бессмертную славу. Они мысленно видели свои номера, свои места в классификационной схеме, которым будут соответствовать комбинации клеток, способные породить гениев и носителей вселенской мудрости. Они видели уже собственное отражение в своей работе. Их индивидуальности должны были обнаружить большую глубину, нежели они могли себе когда-либо представить. Когда издателей спрашивали о выполнимости работы и ее пользе для человечества, они не затруднялись с ответом. «Словарь идентификации индивидуумов» создаст небывалые возможности для изучения медицины, философии и истории. Можно будет показать, что одни определенные сочетания клеток (или, можно так сказать, определенные типы комбинаторных адресов) приводят к заболеваниям или моральной деградации, а другие, наоборот, к святости. Станет ясно, что благородство и героизм Карла Великого закодированы не только в его крови, но и в строении каждого волокна, каждой мышцы и сухожилия, каждого нерва его тела. То же самое можно будет сказать о предательстве Брута или простом благочестии святого Франциска. Эти клеточные построения, их комбинаторика, в свою очередь, обусловлены неким более фундаментальным принципом организации, который издателям — как они, во всяком случае, надеялись — удастся открыть.

Но как начать классификацию человеческих душ? Как идентифицировать потенциальную душу с реально существующей? Все эти проблемы требовали дополнительных исследований, дополнительного времени, дополнительных денежных вложений. В конце концов это будет сделано. И что получится в результате? К чему удастся прийти? К полному каталогу рода человеческого, всех, кто жил, кто живет сейчас и кто, возможно, родится в будущем. Существует ли более великая цель исследования, чем изучение целостности человечества?

Однако практически сразу на первый план выступила еще одна проблема. Она появилась буквально через несколько дней после того, как издательский комитет на своем заседании решил приступить к выполнению проекта. Один из членов комитета вышел подышать свежим воздухом на улицу, по которой медленно дефилировали парочки и пробегали торговцы, спешившие по своим делам. Какой-то мальчик подметал мостовую, на углу стояла согнутая, как складной нож, старуха, ни на кого не глядя, шествовал молодом денди с тростью. Это и были искомые комбинации, единичные вероятности, существующие в рамках более общих вероятностей. Член издательского комитета дошел до городского сада и миновал окованные стальной аркой ворота. Деревья, птицы — все это тоже было разнообразными клеточными построениями. Настанет срок, и эти существа тоже будут картированы и занесены в каталог. Даже облака в небе, и те, вероятно, могут быть — при выполнении конечного числа последовательных шагов — сведены к некоему простому правилу или принципу, который позволит отнести их туманную форму к тому или иному классу каталога природы.

Член комитета уселся на скамью. Его собственная жизнь представилась ему в виде конечной цепи событий, исходов и шансов — использованных или упущенных. Было ли все это детерминировано еще в момент рождения, а может быть, и раньше — в момент зачатия? Возможно, что в будущем (и, вероятно, не столь отдаленном) его поразит сердечный приступ, начнут гнить зубы, седеть и выпадать волосы — и все это будет не более чем содержание устрашающего послания, скрытого и угрожающего, которое он носит в своем собственном теле. И не есть ли его жизнь развертывание схемы, реализация единичной возможности, которая предопределена устойчивым конечным сочетанием определенных клеток или таких же определенных клеток внутри тех клеток, единственной перестановкой, которая была заложена клетками его родителей или явилась результатом игры случая? Не стоит ли в таком случае весь мир броска игральной кости?

Он ощутил на сердце странную тяжесть. Все вокруг, если оно действительно сводимо к столь беспощадной экспликации, к простому случаю, вдруг показалось ему бессмысленным и бесполезным. Когда эти размышления наконец повергли члена комитета в бездну отчаяния, он поднял глаза. На противоположной скамейке сидела гувернантка с двумя девочками-близнецами лет пяти-шести. Дети были абсолютно идентичны и неразличимы даже при самом тщательном рассмотрении. Обе девочки были одеты в одинаковые голубые платьица с оборками и одинаковые шляпки. У обеих были неотличимые светлые волосы (даже локоны были расположены одинаково). Синие глаза — невинные и бесконечно привлекательные — смотрели с лиц, как будто скопированных с одного оригинала.

Члену комитета сразу стала ясна ограниченность предложенного метода. Можно дважды сконструировать одного и того же человека и получить при этом две абсолютно разные личности. Когда эти девочки вырастут, одна из них может стать надменной гордячкой, а вторая — скромницей, одна умереть от любви, а другая окончить свои дни в монастыре. Кто может знать это заранее? Построение их тел — лишь первая стадия творения. Дальнейшее становление зависит от внешних событий, от превратностей и прихотей судьбы, которые повлекут развитие их характеров в том или ином направлении. Хотя бы от этой улыбки гувернантки, дававшей детям сладости, которые она достала из корзинки, стоящей у нее на коленях. Почему она сначала предложила пирожное девочке, сидевшей дальше от нее? Есть ли у нее любимица, и если есть, то почему? (Как можно отдать предпочтение одной из двух предположительно идентичных личностей?) И если сейчас гувернантка выбрала любимицу, то каким образом различное отношение усилит разницу между девочками — сделает одну жизнерадостной, а другую ревнивой и злой?

Он вернулся в зал заседаний комитета и доложил коллегам о своих наблюдениях. Можно ли идентифицировать гения или преступника, поэта или солдата единственно по структуре биологических данных? Разгорелся ожесточенный спор — индивид самим своим сложением уже предрасположен природой к определенным характеристическим чертам. Человек с врожденными криминальными наклонностями может появиться на свет в самой благополучной семье и так далее. Однако всем стало ясно, что «Словарь идентификации индивидуумов» должен быть расширен. Индекс телосложения стал лишь первой его ветвью. Необходимо было составить еще и «Антологию вероятных жизней».

Сейчас все мы как раз и работаем над этой проблемой. Последние двенадцать лет наши усилия сконцентрированы на грандиозной мечте — классифицировать весь диапазон человеческих возможностей, в коих персональное существование каждого из нас составляет мельчайшую долю. Иногда меня посещает то ощущение тяжести, какое я испытал тогда, сидя на скамейке в городском саду. Причина этой тяжести заключается не в ограниченности основного принципа человеческой жизни (поскольку теперь я вижу, что, хотя число возможностей ограничено, их комбинации многократно его умножают), но ограничениями, которые стесняют мою конкретную жизнь, что меня сильно печалит. Всё, или почти всё, возможно, но однако моя частная, единичная жизнь протекает в узких и строго очерченных пределах. Я мог бы стать авантюристом или пиратом, а стал ученым-архивариусом. То, что я буду именно архивариусом, стало ясно, едва я вырос из младенческого возраста. Не сыграли ли свою роль мое телосложение и конституция?

Этот предмет, однако, должен быть исследован отдельно и другими авторами. Теми, например, которые в наши дни изучают головной мозг и все возможные формы его строения и деятельности. Мои же текущие наблюдения закончены, и я возвращаюсь к основной теме моей работы.